«Я с изумлением наблюдал за одним из прошлых настоятелей, который сегодня работает Алтайским митрополитом. Отец Сергий Иванников. Что при нем происходило в церкви и на кладбище? Сегодня выясняется, что он сделал в церкви гораздо больше плохого, чем на тот момент было понятно. Судя по всему, при нем были переписаны целиком все фрески или они были расчищены. Притом не понятно насколько профессионально это было сделано. При нем пропала оригинальная люстра, которая была установлена в церкви, сегодня там висит какая-то подделка. Пропали оригинальные кадила, оригинальные лампады, которые висели перед иконами с 20-х годов ХХ века. Сегодня, через 10 лет после его отставки выясняется, что он наделал гораздо больше зла, чем было принято считать. И потом я с одним из настоятелей договорился, что буду снимать фрески в церкви. Я снимал большим объективом, с большим увеличением, с хорошим освещением и я впервые смог рассмотреть детали этих фресок. Обычно когда в эту церковь попадаешь, они оказываются в темноте. Возникло понимание, которое потом подтвердилось чтением литературы, которая по этому поводу выпущена была, что на самом деле это выдающийся памятник русской культуры русского зарубежья. Потом я стал сопоставлять храм с другими аналогичными постройками, и выяснилось, что за все 20-е годы ХХ века, начиная с Первой мировой войны, по пальцам одной руки можно пересчитать храмы, которые были возведены русскими эмигрантами. Ольшанская церковь была заложена первой после революции. И первая церковь, которая была возведена полностью».
«Одновременно я занимался советским кладбищем на Ольшанском кладбище. И уже тогда мне было понятно, что там есть примерно 50 могил, с которыми что-то не сходилось. Во-первых, эти могилы были обозначены до 1985 г. как могилы неизвестных солдат. А во-вторых, на них не нашлось никаких следов в русских архивах. Возникло предположение, что в этих могилах по ошибке похоронены власовцы. К этому времени я что-то читал и понимал, что чешская общественность, пражане, воспринимали на тот момент и тех и других — как русских. Не всегда видя ту принципиальную разницу, которую видят граждане современной России между красноармейцами и власовцами. Такая версия — это было смелое допущение. Поскольку это кому-то было неприятно слышать. Но мне казалось, что это логичное объяснение — откуда взялись могилы, про которые ничего нет в русских архивах. Это конец войны и не должно было быть большого количества неизвестных могил. Я начал разбираться. И тема власовцев возникла с этой точки зрения. Одновременно наступил 2014 год. Россия оккупировала Крым, Россия вторглась в Донбасс. И у меня начали возникать собственные размышления на эту тему. А если завтра война? Я военнообязанный. Если меня призовут в армию? Каким образом я должен идти и защищать режим, к которому я никакого отношения не имею. Возникли размышления морально-этического характера — перед каким выбором стояли власовцы тогда, 75 лет назад, и перед каким выбором окажусь я. Похожая ситуация. Конечно масштабы совсем разные. Я даже на йоту не пережил того, что пережили люди тогда, оказавшись перед этим выбором. У меня не было ни Гражданской войны, ни коллективизации, ни сталинского террора, ни красного террора, ни потом нацистских концлагерей.»
«Поскольку последний этап деятельности был вынужденно связан с посольством, и невозможно было реализовать реконструкцию кладбища красноармейцев на Ольшанах без тесного сотрудничества с посольством — я понимал с самого начала, что это определенная сделка с совестью. Я буду сотрудничать с властями, которые те ми же руками убивают людей, те ми же руками разгоняют демонстрантов. К счастью все это случилось еще до отравления Навального, до самых последних эксцессов — когда мы узнали, что за взрывами в Чехии стоят русские агенты. Я решил, что иду на эту сделку, потому что другого варианта решить эту проблему — нет. Если я откажусь, то они это сделают сами и сделают хуже, а те люди, которые могли получить имена, они снова свои имена не получат. Я для себя решил. К счастью, мне никто не предлагал денег со стороны посольства за эту работу. Они видимо понимали. В начале работы зашел разговор, что они мне хотели выписать почетную грамоту, но я сказал давайте сразу «заметем под ковер» эту историю — не хочу никакой награды от российского государства и никаких денег от российского государства я тоже не хочу. Эта была довольно принципиальная позиция, которая помогла мне пережить эту историю. Потому что, когда летом прошлого года были избиения на улицах Москвы, ломали руки ноги, женщин пинали в живот и так далее и я в тот же день писал какое-то очередное письмо сотруднику посольства, что нашелся очередной документ, который подтверждает, что этого человека звали так, а не так.»
Владимир Поморцев родился 23 июля 1974 г. в Свердловске (ныне Екатеринбург), в бывшем СССР. Его бабушка Валентина Шарина, дедушка Юрий Шарин, мама Татьяна Юрьевна Поморцева (1951 г.р., ур. Шарина, Свердловск) и папа Анатолий Николаевич Поморцев (1952 г.р., поселок Болевой) — были преподавателями Уральского политехнического института. У свидетеля есть младшая сестра Елена Поморцева (1977 г.р.). Владимир окончил физико-математический класс и художественную школу. В 1997 г. окончил Уральскую государственную архитектурную академию. Работал редактором в Экономической газете. В 1999 г. уехал в эмиграцию в Чешскую Республику. Работал журналистом и фотографом в русскоязычных газетах в Праге. Открыл свою газету «Пражский экспресс». С 2005 г. независимый фотограф. Сотрудничал с агентствами РИА новости, Московские новости, международное агентство Корбес. Как исследователь, фотограф и общественный деятель занимается историей русских военных захоронений Первой и Второй мировых войн на территории Чехии. В 2014 г. выпустил документальный фотопроект «Забытые узники Великой войны» (к 100-летию начала Первой мировой войны). В 2017 г. опубликовал документальный проект «Горе побежденных», в который вошли фотографии 114 монументов в Германии, установленных погибшим немецким солдатам в Первую и Вторую мировые войны. В 2018 г. выпустил документальный проект «Пражские могилы власовцев», где задокументировал 19 захоронений солдат армии генерала А. А. Власова, выявил заброшенные могилы и добился их включения в реестр воинских захоронений министерства обороны ЧР. В 2019 г. создал проект «Первый храм русской эмиграции», провел исследование истории строительства храма, привлек внимание Министерства культуры ЧР к уничтожению фресок храма, в 2021 г. по этой причине храм был закрыт. Пять лет вел исследовательскую работу на Советском мемориале на Ольшанском кладбище и выявил около 150 ошибок на памятниках советским солдатам, в 2021 г. в сотрудничестве с посольством РФ в ЧР ошибки были устранены. Проводит регулярные бесплатные лекции для общественности по Советскому мемориалу и по истории Успенского храма на Ольшанском кладбище.
Při sjíždění řeky Aduj na Středním Uralu. Sedící zleva doprava: Pavel Kugajevskij, Vladimir Pomorcev, Jaroslav, Jurij Lichačev, mladší sestra Elena Pomorceva, otec Anatolij Nikolajevič Pomortsev, Anna Lichačeva, 1986, foto: Tatiana Pomortseva.
Při sjíždění řeky Aduj na Středním Uralu. Sedící zleva doprava: Pavel Kugajevskij, Vladimir Pomorcev, Jaroslav, Jurij Lichačev, mladší sestra Elena Pomorceva, otec Anatolij Nikolajevič Pomortsev, Anna Lichačeva, 1986, foto: Tatiana Pomortseva.
Dědeček Jurij Sergejevič Šarin ve válce v hodnosti poručíka lékařské služby. Fotografie byla pravděpodobně pořízena ve dnech 25. až 29. dubna 1945 poblíž vesnice Pelkeninken ve východním Prusku (nyní vesnice Kabanovo v Kaliningradské oblasti) bezprostředně poté, co byl dědovi udělen první Řád rudé hvězdy 24. dubna 1945 a dříve jeho jednotka byla 30. dubna 1945 poslána na Dálný východ.
Dědeček Jurij Sergejevič Šarin ve válce v hodnosti poručíka lékařské služby. Fotografie byla pravděpodobně pořízena ve dnech 25. až 29. dubna 1945 poblíž vesnice Pelkeninken ve východním Prusku (nyní vesnice Kabanovo v Kaliningradské oblasti) bezprostředně poté, co byl dědovi udělen první Řád rudé hvězdy 24. dubna 1945 a dříve jeho jednotka byla 30. dubna 1945 poslána na Dálný východ.
Maminka jde do první třídy. Zleva doprava: babička Valentina Alexandrovna Šarina, matka Tatiana Pomortseva a prababička Praskovja Michailovna Šarina, Sverdlovsk, 1959.
Maminka jde do první třídy. Zleva doprava: babička Valentina Alexandrovna Šarina, matka Tatiana Pomortseva a prababička Praskovja Michailovna Šarina, Sverdlovsk, 1959.
Rodinná fotografie příbuzných z matčiny strany. První řada zleva doprava: pradědeček Alexandr Alekseevič Muchačev (1903 — 1975), prababička Praskovja Michajlovna Šarina, rozená Ovčinnikovová (1905 — 1989), babička Valentina Alexandrovna Šarina, rozená Muchačeva (1928 — 2015), starší bratr babičky Anatolij Alexandrovič Muchačev (1924 — 1993). Druhá řada zleva doprava: mladší sestry babičky Margarita Alexandrovna Tulina, rozená Muchačeva, a Anna Alexandrovna Soustina, rozená Muchačeva. Sverdlovská oblast, začátek 50. let 20. století.
Rodinná fotografie příbuzných z matčiny strany. První řada zleva doprava: pradědeček Alexandr Alekseevič Muchačev (1903 — 1975), prababička Praskovja Michajlovna Šarina, rozená Ovčinnikovová (1905 — 1989), babička Valentina Alexandrovna Šarina, rozená Muchačeva (1928 — 2015), starší bratr babičky Anatolij Alexandrovič Muchačev (1924 — 1993). Druhá řada zleva doprava: mladší sestry babičky Margarita Alexandrovna Tulina, rozená Muchačeva, a Anna Alexandrovna Soustina, rozená Muchačeva. Sverdlovská oblast, začátek 50. let 20. století.
Dědečkova maturitní fotka. 3. promoce školy č. 17 města Sverdlovsk, akademický rok 1940—1941. Zcela vlevo v poslední řadě dědeček Jurij Šarin. Dědečkova promoce připadla na 21. června 1941. Druhý den ráno začala Velká vlastenecká válka. Zdá se, že ze třinácti chlapců ve třídě mého dědečka se domů vrátili živí jen tři. Sverdlovsk , 1941.
Dědečkova maturitní fotka. 3. promoce školy č. 17 města Sverdlovsk, akademický rok 1940—1941. Zcela vlevo v poslední řadě dědeček Jurij Šarin. Dědečkova promoce připadla na 21. června 1941. Druhý den ráno začala Velká vlastenecká válka. Zdá se, že ze třinácti chlapců ve třídě mého dědečka se domů vrátili živí jen tři. Sverdlovsk , 1941.
Hrdinové 20. století odcházejí. Nesmíme zapomenout. Dokumentujeme a vyprávíme jejich příběhy. Záleží vám na odkazu minulých generací, na občanských postojích, demokracii a vzdělávání? Pomozte nám!
